Нам светит Солнце со своей эклиптики, и мы полагаем, что специально для нас. Так и поэзия, по мнению критиков, должна приносить пользу для масс. В этом деле есть подводные рифы, а снаружи крепнет коммерческий дух. Я подбираю свежие рифмы, пока интеллект ещё не протух.
Я – житель ненадёжного времени, поедающий ту же дрянь, что и все. Я ухожу говорить с деревьями, усталым ухом припадаю к грозе. Мне надоела монотонная песенка мощных моторов и грязных подошв. Я каждый день обрастаю плесенью, и поэтому смело выхожу под дождь.
Кому-то кажется, что там радиация, но нам эту реальность ощущать не дано – как и более зажиточным нациям, с которыми общаемся через “окно”.
Нам внушали, что за нами гонятся, но чьи это пятки свистят впереди? Нам говорят “не убий” и молятся, а впору проповедовать: “не роди” – ибо толпы голодных сидят на асфальте и на пыльных дорогах бесплодных пустынь, подростки тянутся к военной браваде, а речи вождей абсолютно пусты.
Над землёю в венах течёт электричество, под землёй в артериях струится нефть. Я знаком с ЭВМ, но на ней не вычислить, сколько стоит кедровая ветвь.
Нас учили, будто земля – кормилица. Но на самом деле и это не так: ей всё равно, какие тут кризисы, и кто её топчет – конь или танк. Она, земля, захочет – разверзнется, захочет – перестанет давать урожай, и ей безразлична вся околесица, от которой криком кричит душа.
Кто я такой, чтоб взывать к разуму, говорить о совести, стремиться к любви? Между мной и вами – никакой разницы, у меня такая же соль в крови.
Вам ведь тоже порою хочется не то разрушить, не то сотворить? Но когда дело доходит до творчества, то проще не делать, а говорить...
И зачем я молча раздвигаю множества, в которых понятия от “А” до “Я”, и, перешагивая своё убожество, блуждаю в сумерках бытия?
