«Всё хорошо, прекрасная маркиза…»,
Так Киев миру ныне говорит.
Год високосный слухами пронизан,
Что саркофаг от ветхости трещит...

Мир не забыл трагедии былого.
И каждый хочет только правду знать.
«В Чернобыле сегодня нет плохого!» -
Политики обязаны сказать.

Пусть Президент на фоне саркофага
Всем скажет эти добрые слова.
Достаточно порой простого шага
Чтоб не кружилась сплетней голова.

Сайт «Припять» говорит всем: «Не волнуйтесь!»,
А где руководители страны?
По носу щёлкнуть и сказать: « Не суйтесь!»
Гораздо проще, чем надеть штаны.

Поверьте, я сомнения не сею,
Погибших всех уже нам не вернуть.
Я, как и все, об этом сожалею,
И предлагаю этот верный путь.

«Всё хорошо, прекрасная маркиза…»,
Так Киев миру ныне говорит.
Год високосный слухами пронизан,
Что саркофаг от ветхости трещит...

Никто не знал Чернобыль
Ни в мире, ни у нас,
Теперь он как Некрополь
Да был он, но угас.

Кто атому перечит?
Невидим он и зол,
Бывает время лечит,
Бывает что укол.

Когда-то жизнь кипела
У каждого двора.
И взрослым было дело,
Играла детвора.

Теперь черны глазницы
У окон и дверей,
Видны лишь только птицы
Да и следы зверей.

И волк ночным дозором
Обходит те места,
А мы ушли с позором
Возможно навсегда.

Когда в апреле чёрный склон,
Вновь красным выкрашен закатом,
Тогда и колокольный звон
По сердцу, вдруг, пройдёт набатом.
И тело окунётся в стынь,
Как в том году, тем днём проклятым,
И на губах пыль да полынь,
Всё та же горечь, как когда-то…

Тогда весенним ясным днём
Ничто не предвещало горя,
Светило солнце и кругом –
Всё в свежей зелени уборе.
Но что-то было в той весне,
В её уж слишком ясном взоре,
И в той прозрачности небес,
И в том неведанном напоре.

Подземных токов хоровод,
Небесных споров и сражений
В миру является исход
И, часто, страшным потрясеньем.
И горе тем, кто разум свой
Не направлял тогда к спасенью,
Чрез них той давнею весной
И грянул гром, но не весенний!..

Чернобыль - это боль и смерть…
Кто мог проклясть свой час рожденья?!
Кто мог послать тот страшный смерч
На место сил средоточенья?!..
Мой Брагин – ране не зажить!
Мой город детства и ученья,
Ты мог цвести, мог ладно жить
С Брагинкой кроткого теченья…

Чернобыль – боль и Брагин – брат,
Ваш тяжкий рок – моё несчастье!
О, если б мог, я был бы рад,
Стать вашей постоянной частью,
Стать камнем, деревом, ручьём,
Чтобы любовью данной властью,
Мог тайно чистить милый дом
От страшных радио-напастей!

Чтобы, когда в апреле склон
В закате снова будет красным,
Пасхальный колокольный звон
Рассветом был, мой дом, прекрасным
К цветенью, жизни и любви,
Призывом вечным и в ... Читать дальше »

Меня тоже жжет пламя Чернобыля
И я помню радиоактивные дожди,
И ужас
при виде случайно залетевшей пушинки тополя,
И бесконечное мытье волос и обуви
только потому,
что по улице прошли.

И жаркое лето 86-го в Киеве,
И наглухо запертые окна домов,
И полупустые улицы огромного города,
Из которого уехали все, кроме тех,
Кто должен был остаться работать
Или просто не смог уехать, не был готов.

О том, как рассказывали анекдоты –
Через три дня молчания, чтобы не сойти с ума,
И о коэффициентах поправки,
на которые надо умножить сведения,
которые сообщают по радио
в начале работы и в конце рабочего дня.

А еще я помню каберне, которое пили повсюду,
И которое с тех пор всем советовали полюбить,
И йод, который пили неразбавленным,
Потому что никто не сказал, какой должен быть йод,
И как, собственно, его надо пить.

И очереди за зеленым чаем,
И сладкая вишня
В запрещенных садах,
И три урожая за лето, которые пропали,
И свежий воздух, который дерет горло,
И которым всё равно дышишь,
превозмогая страх.

А еще я помню людей, которые бросились на помощь,
Не зная, собственно, на что они идут,
И других, которым было всё равно,
Потому что это случилось «там, у них, в Киеве,
Где всё хорошо, не то, что тут».

Вот так я и помню Чернобыль,
И не могу забыть никогда,
Так же, как мама моя помнит блокаду,
Которая выплал на долю ей –
У каждого поколения своя беда ... Читать дальше »

Нам светит Солнце со своей эклиптики,
и мы полагаем, что специально для нас.
Так и поэзия, по мнению критиков,
должна приносить пользу для масс.
В этом деле есть подводные рифы,
а снаружи крепнет коммерческий дух.
Я подбираю свежие рифмы,
пока интеллект ещё не протух.

Я – житель ненадёжного времени,
поедающий ту же дрянь, что и все.
Я ухожу говорить с деревьями,
усталым ухом припадаю к грозе.
Мне надоела монотонная песенка
мощных моторов и грязных подошв.
Я каждый день обрастаю плесенью,
и поэтому смело выхожу под дождь.

Кому-то кажется, что там радиация,
но нам эту реальность ощущать не дано –
как и более зажиточным нациям,
с которыми общаемся через “окно”.

Нам внушали, что за нами гонятся,
но чьи это пятки свистят впереди?
Нам говорят “не убий” и молятся,
а впору проповедовать: “не роди” –
ибо толпы голодных сидят на асфальте
и на пыльных дорогах бесплодных пустынь,
подростки тянутся к военной браваде,
а речи вождей абсолютно пусты.

Над землёю в венах течёт электричество,
под землёй в артериях струится нефть.
Я знаком с ЭВМ, но на ней не вычислить,
сколько стоит кедровая ветвь.

Нас учили, будто земля – кормилица.
Но на самом деле и это не так:
ей всё равно, какие тут кризисы,
и кто её топчет – конь или танк.
Она, земля, захочет – разверзнется,
захочет – перестанет давать урожай,
и ей безразлична вся околесица,
от которой криком кричит душа ... Читать дальше »